Обзоры / Владимир Фарафонов

Кыргызстан бурлит. Потихоньку закипает котёл народного недовольства. То здесь, то там вспыхнет от ожесточения и нищеты искорка скоротечного гнева. Депутаты парламента и члены правительства, несмотря на всё своё легкомыслие, начинают подумывать о будущем. В виде наказание за недостаток служебного рвения. Наиболее осторожные и рассудительные заблаговременно переводят основные капиталы за границу.

Фактически на этом фоне начался процесс подготовки к интеграции с Россией. Но в большой и лакомой России с огромным запасом мировых ресурсов  прошла буйная волна погромов, планомерно размывающая национальные суверенитеты населяющих её народов.

А в маленьком и непокорном Кыргызстане полным ходом идёт процесс направленного информационного “промывания” общественного сознания со стороны националистически ориентированных и просто “купленных” СМИ. И вроде бы  нет особых оснований сомневаться  в том, что культурная и политическая идентификация нации – один из приоритетных вызовов времени. Кыргызстан как страна “переходного периода” пытается адаптироваться к эпохе глобального контроля со стороны структур, не подвластных его национальному парламенту. НО…

Когда мы говорим американец, француз, турок – в нашем сознании возникает определённый образ, лицо, тип, характер, одежда и поведение, олицетворяющие собой соответствующие страны. Это и есть этническая идентификация.

Я вспоминаю рассказ одного пожилого немца о русском солдате-победителе времён Великой Отечественной Войны. Дело было в начале мая 1945 года в Берлине. В уцелевший дом обычного немецкого бюргера вошёл солдат, держа в руке пилотку, наполненную вишней. На ломанном немецком он попросил у хозяев разрешения помыть ягоды. Ему указали на ванную. Войдя в комнату, солдат увидел унитаз, назначение коего ему, по всей вероятности,  было неизвестно. Он положил вишню в воду и дёрнул за шнурок, полагая, что всё сделал правильно. Когда же вишня преблагополучно уплыла, солдат вскинул автомат и заорал: “Саботаж!”

И это тоже идентификационный код, образ нации, по сей день пугающий европейские умы. Одна из глубинных причин превращения великих побед отечественного оружия в горькие поражения российской внешней и внутренней политики, позволяющая увидеть несомненную связь  между всей прежней историей России и событиями последнего десятилетия.

Может быть именно поэтому, верховная российская власть предлагает народу концепции западного  жизнеустройства, продолжая внедрять в своей стране образцы этических ценностей, несостоятельность которых для России, тем не менее, становится очевидной, несмотря на все попытки превращения в корректное полицейское государство. Взрывы терактов сотрясают Россию, разрушая её ударами по ложным целям этнических врагов, и переводят идеологический кризис в разряд хронических.

Чтобы сохранить страну и заставить работать могучий внутренний потенциал, Россия вынуждена будет в ближайшее время решать две наиважнейших проблемы:
1) поиск справедливой наднациональной идеологии, способной вместить чудовищную лавину  растущего самосознания всех народов этой огромной державы, и
2) как следствие - замена разделения страны по национальному признаку на прежнее административно-территориальное деление.
Что делать, чтобы образ России был не уродливо отталкивающим, а воспринимался всеми адекватно? Способов много, а путь один – распространение достоверного знания о той уникальной роли, которая отведена этому государству мировой историей в деле сохранения всего живого на Земле.

Нечто противоположное происходит в Кыргызстане. У нас на ниве публичной политики промышляют проходимцы всех мастей – самое живучее из кыргызских племён. Более того, в лихую годину хаоса и рокового безвременья на сцену отечественной истории выползают хищные и самодовольные существа, начисто лишенные совести и страха перед божьей карой.

В новом кыргызском парламенте засели истинные комедианты. Подчас полуграмотные представители “древней культуры”, не обладавшей алфавитом и не знавшей оседлости, бодро чавкая и нежно причмокивая, на полном серьёзе рассуждают на очередном корпоративе о происхождении всего сущего на этой земле от кыргызских национальных корней. Такая вот болезнь приключилась с нашими депутатами. И такой пассаж происходит с ними сплошь и рядом, чего уж греха таить.

Я всегда поражался: народ прекрасный, по крайней мере, те люди, которых я встречал на своём жизненном пути, а правители – клинические недо…, охваченные клептоманией, только и способные, что периодически замышлять “мокрое дело”, разрезая автоматными очередями гармонию великолепных гор и благородных долин.  Если идентифицировать народ с ними, то получается, что у нас под боком не дивная страна с неповторимой природой, а дикая и тёмная пустыня, населённая ненасытно воровитыми дегенератами с мутными глазами и слюнявыми ртами, созданными только для того, чтобы подчиняться, и абсолютно лишёнными достоинства. Но это не так. Народ любит свою землю и в нём живёт чувство исторической гордости и связи с цивилизацией, некогда заложившей первые камни великой тюркской культуры.
Зачем об этом писать? Затем, что любой житель России – “русский” за пределами своей отчизны, невзирая на этнотип. Любой из Кыргызстана, соответственно “кыргыз” по тому же признаку. Со всеми вытекающими отсюда вопросами и возможностями.

В Кыргызстане политику патернализма по отношению к титульной нации впервые ясно и бесхитростно изложил депутат парламента К. Ташиев в ходе предвыборной агитации: “Никто не может быть выше кыргызов”. По сути это формула принудительной социокультурной программы с прозрачным политическим подтекстом. Но поскольку всё в государстве и так принадлежит кыргызам, то встаёт вопрос о национальной и гражданской идентификации. Несогласные, в том числе и кыргызы, в том числе и здоровые, исторически сильные народы, очевидно, с чувством экстаза должны осудить собственное “проклятое прошлое” и петь хвалебные гимны новоявленным учителям “подлинной свободы выбора”. Соответственно, идентификация может быть определена как особая мыслительная процедура, направленная на коррекцию соответствующих ментальных качеств.

С поражающей быстротой эта нехитрая логика усваивается массовым сознанием. По этой же схеме организован политический проект “глубокой” национальной доктрины, обладающей удивительной конкурентоспособностью. По сути, творцы кыргызской идентичности подняли две “главнейшие” темы.
 В очищенном варианте они звучат примерно так:
1) все тюркские народы произошли от кыргызов, в этом своеобразие национальной самоидентификации, позволяющей претендовать на культурные ценности этих народов, и
2) спекуляция на знании кыргызского языка даёт власть, власть даёт деньги, деньги позволяют удерживать в языковой ловушке национальный электорат в пределах допустимых социальных отклонений.

Язык как симуляция государственной активности политиков, позволяющая жертвовать всеми остальными ценностями и интересами. Здесь, собственно и проходит та невидимая грань, отделяющая  “своих” от “чужих”, отрицающая всю глубину и многообразие социальной жизни. Попытка замены всех инструментов одним барабаном. На наших высокогорных широтах такая политика может вдребезги разнести традиционную толерантность и очень даже запросто привести к тотальному контролю над чистотой “единственно верного учения”, то есть к исламскому радикализму.

Политики апеллируют к абсолютному большинству населения, а значит, заигрывают с национальной беднотой и, просчитавшись, заставляют этих людей выдвигать экономически значимые требования. Создаётся впечатление, что внутренняя политика не учитывает факт растущего самосознания коренного населения. Кыргызы за пять последних лет и две революции прошли путь длиною в пятьдесят обычных лет. Впервые вместо ставшего уже привычным “Кетсин” (“Пусть уходит!”) в новейшей истории Республики прозвучали конкретные цифры в эквиваленте, превышающем прожиточный минимум. Бесхитростный человек К. Ташиев практически, сам того не ожидая, предложил элите делиться сверхприбылями с титульным народом, решившим, что пришла пора взять то, что принадлежит ему по праву.

Это, в свою очередь означает, что массы кыргызского народа уже начинают понимать, что государство, власть – это нечто внешнее по отношению к нему, народу. Терминологическая эклектика, попытка соединить несоединимое. Многие задаются вопросом: а есть ли вообще у населяющих Кыргызстан народов потребность в националистическом дискурсе. В том, чтобы кто-то из временщиков, с одинаковым усердием обслуживающих и власть и оппозицию и не отягощенных размышлениями об исторической ответственности, навязывал всему обществу некую мифическую “национальную идею”, призванную исправлять народ? У А. Акаева и К. Бакиева были другие лозунги. Нынешние говорят о том, что наступил конфликт интересов, подводящий черту  интеллектуальным возможностям элиты странообразующего этноса.

Конечно, до поры до времени раздоры в стенах парламента будут носить характер бурных семейных сцен. И останавливать их будет только страх перед третьей народной революцией. Политики жмут друг другу руки, а сами думают, как бы потопить партнёра.
Политическая кустарщина никогда не приведёт страну к национальному процветанию.

В этой связи возникает дилемма, что следует понимать под национальной политикой? Русский мыслитель, дипломат и литературный критик конца 19-го века К.Н. Леонтьев (1831-1891), наиболее глубоко разработавший этот вопрос в работе ”Культурный идеал и племенная политика”, считает, что истинно национальной может быть только политика, целью которой служит защита культурной самобытности и её основы – религиозного самосознания народа, если таковое имеет место. Прямой противоположностью является племенная политика, которая по своей природе агрессивна, обманчива и иррациональна, ибо прокладывает путь скоротечному распаду единого государства. Наиболее уродливым последствием  племенной политики станет формирование “новой национальной элиты”, криминальной в своей основе и располагающей доступом к рычагам политической, экономической и финансовой власти.
А нужна ли такая элита России и собственному народу, вот в чём вопрос?