Обзоры / Нина Леонтьева

Во всей сложности и многогранности современных мировых процессов Китай все отчетливее занимает лидирующие позиции. Свои статусы члена СБ ООН и мирового ядерного клуба, одной из ведущих космических держав, самой густонаселенной «фабрики планеты» и владельца половины мировых валютных запасов Китай устойчиво пополняет новыми геоэкономическими и геополитическими достижениями, постоянно расширяя зону своих интересов от Тихого океана до Атлантического и от Арктики до Антарктики. В 2013 году Китай впервые обогнал США по объему внешней торговли – тенденция, которая сохраняется и по сей день. Для того, чтобы приблизиться к пониманию роли и места КНР как фактора силы в современном мире в контексте его внутренней и внешней политики и попытаться реально определить контуры будущего в этом разрезе, мы провели интервью о Китае с заместителем председателя Консультативного совета по внешней политике МИД Республики Казахстан, главным научным сотрудником Казахстанского института стратегических исследований при Президенте РК, востоковедом-синологом Константином Сыроежкиным. Продолжение темы.

— Константин Львович, вопрос о ядерном оружии Китая. Еще в 80-х годах в газете «Цзефан цзюньбао» писали, что «слепое антиядерное движение – утопия. Ядерное оружие – объективная реальность, а требовать от ядерных держав полностью уничтожить его – это все равно, что просить тигра добром отдать свою шкуру». В этой связи один из аналитиков высказывал опасения, что «пока Россия и США, продолжая сокращать стратегические вооружения, дотошно подсчитывают каждую шахтную пусковую установку сторон, специалисты обеих разведок вряд ли отважатся со стопроцентной уверенностью утверждать о координатах всех шахтных пусковых установок китайских тяжелых ракет, замаскированных еще во время их строительства в тени бесконечных складок китайских гор, неразличимых в деталях из космоса…».1 Так ли всё неясно с китайской стороны и есть ли какая-либо «скрытая угроза»?

— Стратегические ядерные силы включают наземный, воздушный и морской компоненты. Дать точную оценку ядерного потенциала КНР довольно затруднительно. КНР – единственная из ядерных держав «большой пятерки», не предоставляющая никакой официальной информации о составе и численности своих ядерных сил. При этом Китай настаивает на том, что его ядерный арсенал невелик и никак не сопоставим по размерам с арсеналами США или России, и что самое парадоксальное, этот миф поддерживается большинством как западных, так и российских экспертов.

Причем, разброс данных здесь огромный. По российским данным, в ракетных войсках НОАК имеется 486-638 ПУ и 435-500 ядерных боезарядов. По американским данным, имеется 370-750 ПУ и 1328-1895 ракет различной модификации. По данным SIPRI, в ракетных войсках НОАК на 2013 год имелось 512 ракет различных модификаций.

При этом, по оценке экспертов, анализ потенциала производства специальных расщепляющихся материалов показывает, что к концу 2011 года в Китае могло быть наработано до 40 тонн оружейного урана и около 10 тонн оружейного плутония, достаточных для изготовления 3600 ядерных боеприпасов (1600 урановых и 2000 плутониевых). А это говорит о том, что в ядерном арсенале КНР, вероятно, насчитывается 1600-1800 ядерных боеприпасов, из которых для оперативного развертывания может быть предназначено 800-900 единиц. Следовательно, даже без учета таинственных подземных туннелей, строящихся силами Второго артиллерийского подразделения, вполне вероятно, что Китай в настоящее время является третьей ядерной державой после России и США, причем его отставание не столь велико, как принято считать за рубежом.

— Только ли НОАК играет первостепенную роль по сохранению внутренней целостности Китая, учитывая вспышки регионального сепаратизма на Западе Китая?

— Конечно, нет. Более того, НОАК вообще не используется для решения проблем внутри страны, хотя такая возможность и предусматривается законодательством КНР.

Здесь «первую скрипку» играют другие структуры. Я уже говорил о подразделениях Народной вооруженной полиции, на которые возложена задача по поддержанию внутриполитической стабильности. Аналогичную функцию выполняют военизированные подразделения Внутренней безопасности, численность которых составляет 400 тыс. человек.

Кроме того, в СУАР КНР имеется такое специфическое подразделение как Синьцзянский производственно-строительный корпус численностью 2,26 млн. человек, представленных главным образом ханьской этнической группой. И это отнюдь не случайно. Одна из задач, которая ставится перед подразделениями СПСК, противодействие этническому сепаратизму. В 2000 году даже был принят специальный закон «Об участии народных ополченцев СПСК в поддержании общественного порядка», наделяющий эти подразделения соответствующими функциями.

Кроме того, на ПСК возложены задачи обеспечения безопасности в районе границы, чем, по-видимому, и объясняется география дислокации его подразделений преимущественно вдоль казахстанско-китайской границы, а также по «трудовому перевоспитанию». Причем, в последнем случае речь идет не только о лицах, совершивших уголовное преступление, но и о коррупционерах из числа чиновников, а что особенно важно – лицах, совершивших политические преступления, в том числе и осужденных за этнический сепаратизм.

Нельзя не отметить еще на одну специфику СПСК. В его составе существуют не только специально сформированные караульные и дозорные роты. В подразделениях СПСК проводятся регулярные занятия по военному делу. И хотя сегодня СПСК это прежде всего производственная структура, тем не менее, каждый ополченец не только знает с какого конца держать винтовку, но в случае необходимости готов пополнить ряды регулярной армии (прежде всего сухопутных войск и подразделений Вооруженной народной полиции) без прохождения специальной подготовки. А это – почти 500 тыс. дополнительного резерва.

— Есть прогнозы, что Китай в будущем «распадется» на несколько разноориентированных регионов, тяготеющих к России, к ЦА, к ЮВА, к Японии и др.» Насколько они обоснованны?

— Я не верю в такого рода прогнозы. Региональный сепаратизм в Китае, безусловно, имеет место, но он не настолько силен, чтобы можно было говорить о распаде Китая. Если говорить о «специализации» отдельных регионов, то это – часть политики, проводимой центральным руководством Китая, и она никак не связана с проблемой регионального сепаратизма. Напротив, она позволяет наиболее эффективно использовать потенциал (географический, этнический, культурный и т.д.) для налаживания контактов с сопредельными государствами. В этом контексте СУАР КНР, например, ориентирован на Центральную и Западную Азию. Дунбэй (Северо-Восток) – на Россию, Корею и Японию. Юго-Восточный Китай – на страны ЮВА.

— В одном из своих предыдущих интервью Вы сказали, что «вся Центральная Азия сидит на китайской инвестиционной игле». Китай также вкладывает повсеместные инвестиции и огромные кредиты в страны Африки, страны Европы, Штаты «висят» на долге перед Китаем. А если приплюсовать сюда и «мягкую силу»… Ведь пропагандой китайского языка в других странах занимается Государственная Канцелярия КНР по распространению китайского языка за рубежом (Ханьбань) в виде мировой сети Институтов Конфуция, центров китайской культуры. Плюс колоссальные потоки трудовой миграции китайцев с «колонизацией» целых регионов, как у нас в России, например. Может возникнуть ощущение того, что мир в определенной мере «растворяется» в Китае?

— Здесь сложно, что-то комментировать. Вы перечислили те потенциальные угрозы, которые исходят из Китая. Единственное, что могу рекомендовать – нужно научиться использовать растущий Китай и его интерес к нам на пользу национальному развитию. Страхи и фобии здесь плохой советчик. Как плохой советчик имеющая место эйфория по поводу того, что Китай придет и поможет. Внешняя политика Китая, в том числе и в области экономики, прагматична и ориентирована преимущественно на внутренние интересы Китая

— Чем «чревато» превращение Китая в глобального лидера для остальных стран: для России, ЦА, ЕС, США и их союзников (какие плюсы и минусы)?


— Отчасти я уже ответил на этот вопрос. Теория "китайской угрозы" появилась не на пустом месте. Несмотря на заверения китайского руководства о том, что главной их целью является мир во всем мире, что-то есть в политике Китая такое, что настораживает. И это сейчас, когда Китай в мировом табеле о рангах занимает далеко не ведущие позиции. Как поведет себя Китай, когда станет еще сильнее, предсказать сложно. Как любил повторять Мао Цзэдун, "любой договор – всего лишь клочок бумаги", и самое опасное заключается в том, что этот подход может вновь возобладать.

Хотя, если честно, в глобальное лидерство Китая я не верю. Для этого у него нет достаточного потенциала. Ведь лидерство измеряется не только размерами ВВП (даже по ППС) или уровнем модернизации армии, но и многими другими факторами. В том числе, идеей, которую глобальная держава может предложить остальному миру. Что может предложить Китай? Ареал конфуцианства весьма ограничен, а коммунизма (даже с его китайской спецификой) мир уже "нахлебался".

— В чем «ахиллесова пята» Китая на глобальном уровне, по Вашему мнению?

— Превращение Китая (с точки зрения совокупной мощи) в глобальную державу в ближайшей и среднесрочной перспективе, скорее всего миф, хотя и активно поддерживаемый частью китайского экспертного сообщества.

Во-первых, Китай – это все-таки региональная держава, причем региона, где доминирует конфуцианство и китайский буддизм. Ареал этот очень узкий – главным образом ЮВА. За пределами Китая и регионов ЮВА и АТР конфуцианские ценности, несмотря на имеющую место моду на них, не востребованы. Хотя две ключевые ценности сегодняшнего конфуцианства политическая меритократия и социальная гармония – выглядят довольно привлекательно, они, в отличие от концепции либеральной демократии, не имеют универсальной и широкой аудитории.

Во-вторых, у Китая отсутствует привлекательная глобальная идеология. Ни китайский специфический социализм, ни обновленное конфуцианство на эту роль явно не тянут. Существенное значение имеет и тот факт, что в современном Китае декларируемые социалистические ценности не столь популярны, как это было раньше. Мировоззрение граждан КНР (особенно молодежи) в последние три десятилетия серьезно изменилось. На смену коллективистским ценностям и конфуцианской культурной традиции пришли индивидуальные ценности и активно внедряемые в последние годы (особенно на телевидении) элементы западной массовой культуры.

В-третьих, Китай пока не обладает достаточной совокупной мощью. Она, безусловно, растет, но до доминирования еще очень далеко.

В-четвертых, у Китая отсутствует мессианская идея мирового масштаба (только региональная).

Наконец, в-пятых, отсутствуют привлекательные механизмы пропаганды идеологии и мессианской идеи (китайское кино и телевидение рассчитано в основном на представителей конфуцианской и буддистской культуры, это не Голливуд).

Думается, в Пекине все это ясно понимают, а потому до последнего времени Китай использовал свою «мягкую силу» преимущественно в экономических контактах с зарубежными странами и в дипломатии.

Сегодня задача ставится несколько шире – во-первых, противодействовать негативному влиянию на общественное мнение и поведение народа (особенно молодежи) западной идеологии и западных ценностей; во-вторых, культивируя традиционные конфуцианские ценности, способствовать решению задачи объединения страны и возрождения величая Китая и величая китайской нации; в-третьих, повысить влияние китайской (культивируемой государством) культуры, идеологии и ценностей в мире и тем самым повысить уровень «мягкой силы» в совокупной мощи государства.

Задача, нужно сказать, достаточно амбициозная. Однако, другого пути у руководства КПК и КНР, по-видимому, нет. Оно не может не понимать, что в недалеком будущем КНР столкнется с проблемой прихода к власти поколения так называемых «маленьких императоров», которые воспитаны на иной, нежели их родители, системе ценностей. А это – серьезная угроза не только для положения КПК, как руководящей силы, но и для перспектив развития КНР в парадигме китайского специфического социализма.

О менталитете, языкознании и «снеге на крыше соседа»

— Вы работали в структуре госбезопасности – какое впечатление о китайцах у Вас сформировалось в итоге?

— Мое представление о китайцах и Китае сформировалось в более поздние времена, когда Китай открылся, а контакты с китайцами стали обыденной вещью. Наверное, мне повезло с кругом моего общения. Во всяком случае, известные стереотипы о китайцах я не разделяю. Мои друзья и коллеги мало чем отличаются от моих друзей и коллег в других странах. А если и отличаются, то в лучшую сторону.

Думаю, что во многом это связанно с моим кругом общения. Это, главным образом, эксперты и журналисты. С ними интересно не только разговаривать на интересующие меня темы, но и приятно просто общаться.

Что касается Китая, это, что называется, первая любовь. Китай разнообразен и привлекателен во всех отношениях. Все-таки, одна из древнейших цивилизаций, и этим все сказано.

— Как бы Вы оценили духовную культуру современных китайцев?

— Сложный вопрос. За последние тридцать лет Китай и китайцы сильно изменились. Они перестали ходить парами и непременно следовать указаниям вышестоящего руководства. Стали более открытыми в общении, хотя некоторые темы – по-прежнему табу.

Существенно изменилась и их ментальность. Это касается отношений в семье (хотя уважение к старшим по-прежнему сохраняется), преобладающих ценностей, образа жизни и много другого.

Китайцы моего круга общения много читают и имеют собственный взгляд на большинство проблем, потому мне с ними интересно. Все они являются целеустремленными и стараются добиваться поставленных целей. Даже в том случае, если планка поднята довольно высоко.

Они ценят дружбу и доброжелательное отношение, и отвечают тем же. Не приемлют обмана, фальши и особенно предательства. Если вы попытаетесь это сделать, то столкнетесь с вполне адекватной реакцией.

— «Люби свою страну как свою семью», говорили в Китае. В нынешней жизни это актуально? Силен ли в Китае патриотизм?

— Несмотря на сложное отношение к политическим реалиям Китая, в своем большинстве китайцы – патриоты своей Родины. Причем, это касается не только материкового Китая, но и Тайваня, и китайской зарубежной диаспоры. Вспомните конфликт с Японией по поводу спорных островов. Тогда весь «Большой Китай» выступил единым фронтом.

Собственно говоря, именно на патриотизме базируется и «китайское экономическое чудо». Китай одна из немногих стран мира, где имеется четко выраженная национальная идея. И во имя достижения обозначенной в ней цели – возрождение величая Китая и величая китайской нации (чжунхуа миньцзу) в гражданском понимании этого термина – население Китая было готово раньше и готово сейчас терпеть некоторые лишения.

— В 60-70-е годы прошлого столетия подготовка кадров по Китаю стала острой необходимостью из-за обострения отношений с КНР. Даже тогдашний министр обороны СССР, маршал Гречко А.А. лично посещал будущих китаистов в ВИИЯ, беседовал, спрашивал «в чем сложность изучения китайского языка». Как Вы ответите на этот вопрос?

— Китаеведческая школа всегда была сильной и в Российской империи, и в СССР. Китай – соседнее с Россией государство. Причем, это очень непростой сосед, а потому понимание тех процессов, которые в нем происходят, необходимость. Даже сейчас, когда, казалось бы, в российско-китайских отношений нет не только конфронтации, но и больших проблем.

Безусловно, сказывалась и специфика отношений с Китаем. Нужно было «держать руку на пульсе», тем более, что Китай захлестнула вакханалия «культурной революции», сопряженная с массовым психозом. Естественно, для решения этой задачи требовалось много специалистов. Во всяком случае, людей, которые хотя бы знали китайский язык, поскольку знание языка еще не делает человека экспертом по стране. И надо признать, что советская школа китаеведения была сильнейшей в мире. Кстати говоря, это признается как западными, так и китайскими учеными.

С сожалением приходится констатировать, что от былого величия осталось немного. Старики умирают, а молодежь предпочитает не изучать Китай, а делать с ним бизнес. Безусловно, необходимо и это, однако, понимания происходящих в Китае процессов это не добавляет.

— И.В. Сталин в свое время написал работу «Марксизм и вопросы языкознания». Один офицер заметил, что «видимо, в языкознании есть что-то важное, раз уж Сталин обратил на это внимание». Что это «важное», на Ваш взгляд, применительно к китайскому языку?

— Честно скажу, не знаю. Да и работу И.В. Сталина подзабыл. Что касается китайского языка, он мало чем отличается от любого другого иностранного. Более того, по категории сложности освоения стоит далеко не на первом месте.

— В китайском языке есть много идиом. «Путь в десять тысяч ли начинается с одного шага», «Пририсовать ноги змее», «Еще до дождя подумать о покрывале» и другие. Какая или какие Ваши любимые? Если они есть.

— Мне больше импонирует приписываемая Конфуцию фраза – «Прежде, чем указывать на снег на крыше соседа, почисти собственное крыльцо». Я, как правило, адресую ее тем, кто во всех бедах пытается обвинить внешние силы. Будь то Китай или Америка. В большинстве имеющих место в нашем обществе проблем повинны мы сами, и пока мы не научимся извлекать опыт из допущенных ошибок, мы всегда будем наступать на одни и те же грабли.

___________________________________________________________________________


Досье: Константин Львович Сыроежкин востоковед-синолог, доктор политических наук, профессор.

Окончил Восточный факультет Высшей Школы КГБ СССР им. Дзержинского Ф.Э. со специализацией по Китаю, аспирантуру Института Дальнего Востока АН СССР. Владеет китайским, английским языком. Академик Академии политической науки Республики Казахстан (РК). Академик Академии социальных наук РК. Почетный профессор Синьцзянского университета.

1986-1992 гг. – младший, старший научный сотрудник Института уйгуроведения АН РК.

1992-1996 гг. – заведующий отделом Китая Центра востоковедения АН РК

1995-1997 гг. – ведущий научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан

1997 г. – координатор программы «Китай, Центральная, Юго-Восточная Азия» Информационно-аналитического центра «Kazakhstan»

1998–2000 гг. – первый заместитель директора Казахстанского института стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан

2000–2006 гг. руководитель информационно-аналитического отдела журнала «КонтиненТ»

2003–2005 гг. – руководитель Аналитического центра ТОО «Агентство по исследованию рентабельности инвестиций».

С 2006 г. по настоящее время - главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан, член Консультативного совета по внешней политике при МИД РК.

Автор более 500 научно-популярных статей в различных изданиях Казахстана, России и зарубежных стран, в том числе соавтор 20 монографий, изданных в России, Германии и США. Автор 15 монографий (индивидуальных), посвященных проблемам Китая.


1 «Китай и Россия в ХХI веке». Андрей Девятов. Москва, «Алгоритм», 2002 г.