Жители Кыргызстана простились с последним из живших в республике полным кавалером ордена Славы Мстислав Борисович Иванов не дожил до 69 годовщины Победы 14 дней. Несмотря на тяжелое состояние здоровья, он до последнего принимал участие в общественной жизни страны.
В январе этого года с 90-летием ветерана лично поздравил Алмазбек Атамбаев. Позже глава республики так вспомнит об этой встрече: «В ходе нашего последнего разговора Мстислав Борисович был полон энергии и надеялся встретить очередной День Победы, делился мнением о нынешней ситуации в стране». Он искренне переживал за свою республику, за Кыргызстан. В канун Дня Победы редакция считает своим долгом опубликовать воспоминания ветерана, записанные нашим корреспондентом при его жизни.
«17-летним школьником я стремился на фронт»
- О начале войны я узнал, находясь в пионерском лагере. Тогда мне было всего семнадцать лет. Конечно, мы всей группой тут же сбежали из лагеря в военкомат и попросились на фронт. Все в то время штурмовали военкоматы. Но нам сказали, что призовут лишь тогда, когда нам исполнится восемнадцать лет. Помню, военкому все объяснял, что родился 3 января и практически 1923 года рождения, но он наотрез отказался меня призывать и даже не дослушал до конца.
После окончания десятого класса меня мобилизовали и направили в Ташкентское пулеметно-минометное училище в роту ускоренной подготовки. За три месяца из бывших школьников и тех, кто не успел доучиться в ВУЗах готовили офицеров. Занятия шли по 12 часов в день, на улице, при любой погоде. Когда мы начали сдавать экзамены, поступил приказ - отправить нас под Сталинград. Еще в училище мне присвоили звание сержанта, я был командиром отделения, и начальник училища посчитал, что от меня, как от офицера, пользы будет больше. С требованием направить меня на фронт, вместе с остальными ребятами, я обращался к нему раз 10 и в итоге надоел настолько, что он не выдержал и отправил вместе со всеми на передовую.
Пока мы добирались до Сталинграда, выяснилось, что потребность в пополнении отпала. Нас включили в состав 252 дивизии Степного фронта, но воинское формирование не нуждалось в таком количестве пулеметчиков, и я при распределении пошел в разведчики. С детства увлекался охотой, мог незаметно подкрасться к кому угодно, хорошо стрелял. Все мое отделение пошло за мной. Так мы оказались в полковой разведке и попали в самую заваруху - на Курскую битву. За три дня боев в ротах из 120-150 человек оставалось по 5-10 живых… Чтобы не рисковать оставшимися в живых солдатами из ставки пришел приказ - раненых с поля боя не выносить. Бойня была страшная. Но своих раненых мы все равно вытаскивали, у нас такой закон был в разведке: и убитых, и раненых забирать. Где гарантия, того, что завтра с тобой не случится тоже самое? А для врага «язык-разведчик», лучше любого офицера, потому что он очень много знает.
«Славка, ты умрешь... Тебя насквозь прострелили!»
- На Курской битве я прошел боевое крещение. Помню, как нас, семерых бойцов, послали брать немецкого «языка». Когда дошли до наших окопов, пехота обрадовалась, думали, что мы - пополнение, пришлось их огорчить, объяснить, что идем на задание. Пехотинцы, как это услышали, стали отговаривать: «Не возьмете вы «языка»! Вся нейтральная полоса заминирована, везде натянута колючая проволока. Немцы оставили только небольшие проходы для своих атак, но и те простреливаются из пулеметов. Живыми не пройти!» Но задание выполнить надо. Под моим командованием шесть человек Был среди них крепкий рослый мужик, Фёдором звали, навсегда запомнил его. Я ему жизнью своей обязан. Он к нам попал из штрафной роты, отсидел 10 лет за ограбление ювелирного магазина. Тогда в разведку часто набирали бойцов из числа штрафников. Людей постоянно не хватало.
На нейтральную полосу мы выползли ночью. Я - первый. Впереди - немецкое пулеметное гнездо. Они такое практиковали: пускали осветительную ракету, и пока она горит, обстреливали все, что движется или вызывает подозрение. Мы же, как только ракета догорала, ползли вперед. Подобрались близко, уже лица их видим и разговоры слышим. По голосу - двое сидят. Ну, думаю, одного порешим, а второго с собой утащим. Перед вылазкой нас предупредили, что немцы перед окопами в гнездах автоматчиков разместили, чтобы те, в случае чего, шум поднять успели и дали сигнал остальным. Видимо, одного такого мы не заметили, проползли мимо него. Только потухла ракета, я приподнялся на локтях осмотреться, и в этот момент с боку прямо по мне дали автоматную очередь. Немец попал в меня не прицельно, наверное, на шорох в траве выстрелил. Пуля вошла в правую лопатку и вышла из левой. Уже потом в госпитале, когда лежал на операционном столе, врач мне сказал: «Ты, парень, счастливчик! Если бы пуля прошла чуть выше, то попала бы в сердце, чуть ниже - в позвоночник». Лежу в траве, кровь ртом идет, в руках - автомат, за поясом - пистолет, в кармане - граната, а руки не работают. Ну, думаю, всё, даже подорвать себя не смогу, живым возьмут в плен. Своих ребят рядом не вижу. Предположил, что конец мой настал. Вначале-то сознание помутилось, а потом в себя стал приходить. Чувствую, кто-то за ногу меня тащит. Смотрю, а это Федя. Сам на метр отползет и меня с собой оттаскивает. Так, метр за метром, дотащил до воронки от снаряда, затянул меня туда, начал рану бинтовать. Гимнастерку на мне разодрал, я ему головой машу, мол, с другой стороны тоже кровь - насквозь прошла пуля. Он все это увидел, в лицо мне заглядывает и говорит: «Славка, ты умрешь... Тебя насквозь прострелили!». А я мотаю головой: «Не умру! Я же в сознании». Забинтовал он меня и уполз за подмогой.
Помощь пришла, когда уже светало. Меня положили на плащ-палатку и поняли, что волоком тащить долго, не успеем к рассвету. Решили: как только погаснеть немецкая осветительная ракета, ребята встают в полный рост и бегут со мной до ближайшей воронки. Загорается следущая - все падают на землю. Я отключился от боли. В себя пришел в санчасти, среди раненых. Первое, что помню - лейтенанта, который прибежал в санчасть и приказал срочно вывозить тяжелораненых, потому что госпиталь попал в немецкое окружение. Но есть одна дорога, хотя и простреливаемая, по которой еще можно вывести людей. Нас, четверых, погрузили на двуколку - небольшую телегу, и лошадей галопом погнали через ямы и канавы, прямо под немецким обстрелом. На первой же яме мы так сильно подскочили, что я снова потерял сознание...
Первый орден Славы
- После госпиталя я воевал под Кировоградом. Участвовал в штурме стратегической высоты, которая к тому моменту уже 22 раза переходила из рук в руки. Два раза за одну ночь мы её отвоёвывали, два раза сдавали. Помню, заскочили на высотку, а немец бросил гранату, она взорвалась, и осколок попал мне в левую лопатку. Мой пистолет-пулемет заклинило (пистолет-пулемет Шпагина, - прим. автора). ППШ часто заклинивало из-за диска, когда появились магазинные пистолеты, стало лучше, но разведчики все равно старались заменить его немецким оружием, более надежным, да и патроны на вылазках добыть было легче. Так вот, оружие заклинило, щелкаю, а выстрела нет. Хорошо, что боец рядом этого немца успел подстрелить. От госпитализации я отказался, потому что мы эту высотку не до конца взяли. А кровь-то играет - столько сил потрачено зря. В ходе боя нам удалось вытеснить врага и одержать, пусть не большую, но победу.
За то решающее сражение командование наградило меня орденом Славы III степени.
Погиб, выполняя задание
- Как-то зимой обороняли Словакию, стояли близь реки Грон. Речка - не широкая, но с очень сильным течением. Многие разведчики в ней погибли, мы ей название дали - «гроб». На берегу мы потеряли одного из бойцов. Дело было так. Разведчик, нормальный парень, вернулся с вылазки, провалив задание. На войне не всегда получается взять «языка», потому что враг - тоже не дурак, он вооружен, подготовлен, знает, что за ним могут прийти и предпринимает меры безопасности. Порой немец тебя поджидает, чтобы «тепленького» взять. Одним словом, не смог он выполнить задание в тот раз, а командир на него разорался: «Знаешь, что на войне невыполнение задания карается смертью!» Вытащил пистолет и застрелил его. Командира этого потом арестовали, а нам прислали нового.
Так вот, к разговору о речке этой. Она замерзала только с берегов, переправлялись мы по ней, обвязавшись веревкой, по веревке этой протягивали трос стальной, а уже затем на лодке по тросу переправлялись на тот берег. В декабре выпала моя очередь наладить переправу. В том месте несколько разведчиков пытались переплыть, бесполезно. Я доложил начальнику разведки о сильном течении, а он мне ответил: «Врешь! Специально веревку не протягиваешь, чтобы на ту сторону не идти! Трусишь!». Что делать? Разделся до гимнастерки. Одежда, граната, нож и пистолет за пазухой. Сапер обвязал меня веревкой и я пополз по наледи. Полз, пока не провалился под лед. Подплыл к тому краю, а выбраться не могу - лед обламывается. Веревка натянулась, и меня поволокло к нашему берегу, затащило под лед. Если бы солдат ногами не пробил наледь, тут бы мне конец и настал. Мокрый, замерзший, пришел в штаб. Начальник разведки снова начал ругаться: «Ты всё это специально! Не выполнил задание!» Я попытался объясниться, а он схватился за пистолет. Думаю: «Ну все, сейчас пристрелит меня, как того парня». Опередил я его, достал своё оружие и звыстрелил.
Что делать? ЧП! Мне мои ребята советуют: «Бери телогрейку, еду и беги - все равно теперь тебе вышка светит». А я от них отмахнулся, думаю: «Какая уже разница, все одно - найдут и расстреляют». Дошёл до избы, обледенел весь, на печку залез и уснул. Утром просыпаюсь, смотрю в доме два автоматчика. Сразу понял, что за мной. Когда меня привели к командиру дивизии, то он на меня благим матом орал: «Ты что, дурак наделал?». Я ему историю с расстрелянным разведчиком напомнил, он и замолчал сразу. Сказал только, что военный трибунал скоро по мою душу приедет. Посадили меня в отдельную комнату, оружие и ремень забрал. Жду трибунала. А чего его ждать, понятно же - расстреляют.
Сижу, жду. Тут меня вызывает наш комдив и говорит: «Ты мне «языка» добудь! Соседи взять не могут, мы не можем. Нужен он нам очень, а я тебя от расстрела спасу, бери кого хочешь, сколько хочешь, наблюдай сколько надо, но пленного «языка» возьми». Я вернулся к своим ребятам, отобрал двух самых надежных и проверенных. Договорились, что один пойдет со мной к немцам в тыл, а другой останется на берегу охранять лодку. В первую ночь переправили трос. Нам повезло, на вторую сами перебрались на тот берег. Долго ползли по наледи и забрались в деревню там, где нас не ожидали. Нашли немецкий штаб и залегли в ожидании. Через какое-то время выходит офицер с портфелем и два автоматчика. Солдат мы застрелили, а офицера в горячке ранили. Припугнули его пистолетом и спрятались в соседнем дворе в стоге сена. Что тут началось! Стрельба, немцы из миномётов всю нейтральную полосу перерыли в поисках нас. Разведгруппу свою к нам вдогонку отправили. Переждали мы какое-то время и приволокли пленного немца к нашим. Позже оказалось, что офицер этот был какой-то важной шишкой, и документы при нем были соответствующие - секретные.
Я докладываю командиру дивизии, что задание выполнил, а он мне прямо в лоб: «Запомни, тебя на задании этом убили. Доложу начальству и трибуналу, что отправил тебя по своей инициативе, а тебя немцы застрелили. Возвращайся в расположение роты, отдыхай. Считай, что я тебе жизнь подарил».
Так он меня и спас. В роте оформил, как вновь прибывшего. Ивановых тогда на фронт тысячами присылали. Никто не стал разбираться я это, или не я. Орден Славы III степени командир дивизии мне восстановил. А за пленного офицера меня приставили к Ордену Славы уже II степени.
Взять неприступную высоту
- Весной нам пришлось брать очередную высоту в Венгрии. Она лысая на подъеме, а на верхушке опушка леса виднеется. Потери на ней очень большие были, никак её взять не могли. Пришёл новый командир дивизии и отдал приказ: «Высоту брать разведроте». Рота - это 120-150 солдат, а нас тогда живых, нераненых, человек 30 осталось. Я предложил начать операцию ночью, а комдив уперся, говорит, берите ее днем, чтобы я видеть мог, как вы работаете. Мы, конечно, от приказа такого немного обалдели, но что делать? Решили так, рассредоточимся в цепь подальше друг от друга, чтобы нас не перестреляли и поползем к немецким позициям. Как только по нам откроют огонь, встаем, и, стреляя, врываемся в немецкие окопы. Так и сделали. Со мной в отряде парень был. Перед штурмом дал он мне листочек с молитвой. Говорит: «На, перепиши и носи с собой, я три раза был в штрафной, ранение, конечно, получил, но зато остался жив. Я не успел переписать - была дана команда на штурм. Когда мы поднялись в атаку, паренёк был рядом со мной и первый погиб - пуля попала ему прямо в лоб. Получается, что его молитва сохранила мне жизнь, и я остался жив. Может, это совпадение, не знаю.
Пока в окопы ворвались, десять человек потеряли. Свои патроны кончились, начали трофейное оружие собирать. До ночи на высоте продержались. Доложили в дивизию, нам на подмогу пехоту прислали, а самим сказали по одному возвращаться в расположение роты. Старлея нашего жалко, в том бою его убило. Пошел глянуть, что и как там, в расположении немцев. Только высунулся на секунду, и снайпер его «снял».
Вернулись в расположение, а на утро срочно прибегает посыльный и докладывает, что пехота ночью высотку сдала. Комдив ругается, вызывает нас и отдаёт приказ о штурме и опять днем. Мы думаем, ну один раз немцев обманули, второй уже не получится. Решили на этот раз артподготовку провести, но не просто, а перехитрить врага. Чтобы запутать пунктуальных немцев, начали артподготовку в 14.00, а закончили в 15.53. Немцы же привыкли, что подготовка длится 30, 40 минут или час. Да к тому же после артиллерийского удара голову сразу из окопа не поднимешь. К их окопам мы добежали без единого выстрела, а уже в траншеях их перестреляли. Получаем новый приказ - войти в деревню за этой высотой и оттеснить немцев. Шуму мы там наделали много, да и пленных взяли. За этот бой меня представили к Ордену Славы I степени. Сначала хотели героя дать, но потом узнали, что у меня III и II степени Славы есть и дали первую.
Победу встретил под Прагой
- 12 мая наша дивизия брала Прагу. Мы шли в Табор. Эсэсовцы и власовцы отказались принимать капитуляцию и бились до последнего. Наши передовые части ворвались в город, пехота шла сзади. Меня и моего напарника Ваську Сгурина отправили в конный дозор, разведать обстановку. На окраине города нарвались на засаду. Немцы обстреляли нас из пулеметов, хорошо дистанция была приличная, если бы подпустили ближе - сразили бы всех наповал. Моего коня подстрелили, он упал и зажал мне левую ногу, кое-как ее вытащил. Позже выяснилось, что четыре кости сломал в ступне, но это позже, а тогда я с такой ногой ухитрился еще и до канавы добежать и залечь в ней. Оттуда меня с Васькой на носилках мирные жители вытащили, словаки. Донесли до домика небольшого, то ли аптека там была, то ли лечебница небольшая. В подвале меня осмотрел пожилой военврач в военной словацкой форме. Вокруг бегали медсестры. Наши-то ходили в рейтузах, а эти в таких плавочках. Лежу на носилках - мне все видно, так приятно стало. (Смеётся) Ваську поставил на выход, охранять. С меня пот градом льётся. А словак больно мне сделать боится, я при оружии, а немцы им про нас ужасов наговорили, что мы - звери дикие. Он берет пальцы и ставит их на место. Аккуратно так. Я вижу, что не до конца вправил, а медсестра уже бинтовать и гипсовать собирается. Я сел на носилки, ногу вытянул, каждую косточку прощупал, поставил на место, а уже потом гипс разрешил накладывать.
Ночью в город немцы вернулись. Словаки выставили партизан у больницы, чтобы нас защитить. К утру город снова взяли наши, а я еще почти полгода провел в больницах и госпиталях и лишь потом демобилизовался. Жив и здоров, на ноге этой даже сальто потом делал….
Мстислава ИвановаМстислав Борисович Иванов родился 3 января 1924 года в городе Костроме. В 1937 году родители Иванова переехали в Среднюю Азию. 20 августа 1942 года он был призван в ряды Красной Армии. Воевал на Воронежском, Степном и 2 Украинском фронтах. Участвовал в Курской битве, освобождал Украину, громил фашистов под Яссами, прошел с боями Румынию, Венгрию, Австрию, Чехословакию.
Орден Славы вручался только за личные заслуги, воинские части и соединения им не награждались. По своему статусу и цвету ленты он почти полностью повторял одну из самых почитаемых в дореволюционной России наград - Георгиевский крест (среди отличий - разное число степеней: 3 и 4 соответственно). Орден Славы имеет три степени, из которых орден высшей I степени - золотой, а II и III - серебряные (у второй степени был позолочен центральный медальон). Эти знаки отличия могли быть выданы за личный подвиг на поле боя, вручались в порядке строгой последовательности - от низшей степени к высшей. Всего за отличие в годы Великой Отечественной войны было выдано около миллиона знаков ордена Славы III степени, более 46 тысяч - II степени и 2672 - I степени. Полных кавалеров ордена Славы - 2672 человека. Более 80 человек оказались Полными кавалерами четырёх орденов Славы.
Аргументы и факты-Кыргызстан, №18-19, 2014 год
Комментарии