Приближается 23 февраля - день, в который чествуют защитников отечества. А кому, как не участникам Великой Отечественной войны, понимать истинное значение этого праздника? В преддверии знаменательной даты корреспондент «АиФ» побеседовала с человеком, посвятившим свою юность защите родной земли – ветераном ВОВ Константином Степановичем Фроловым.
23 февраля Константин Степанович помнит ещё как День Советской Армии. Он вступил в её ряды совсем юным - и в самый разгар войны. Но и до тех пор не сидел сложа руки - помогал стране, как мог.
- Я родился в селе Ворошиловка Фрунзенской области в 1926 году, - рассказывает ветеран. - Когда началась война, работал на промкомбинате помощником кузнеца. Делали брички, подводы для фронта. Мне тогда ещё не было и 17 лет. Девчонка знакомая, десятиклассница, работала в военкомате (туда брали учеников старших классов - писать и разносить повестки), и я как-то раз пошёл её встречать. Начальник части подозвал меня и велел написать на листке бумаги, кем хочу служить. Я, значит, пишу: моряком. А ему, оказывается, почерк мой надо было увидеть. Так меня и взяли техническим работником при военкомате. Около полугода я там проработал. Дежурили ночью по очереди - принимали телеграммы. И как-то раз в моё дежурство пришла разнарядка, в том числе, в авиационную школу. Утром доложил военкому. Он сказал, чтобы собирали десятиклассников и писали повестки. А я уже всё сделал. И свою фамилию вписал первой. Так, в 1943 году, я был призван в армию.
- И сразу на войну?
- В военные годы как было: три месяца обучали - и на фронт. У нас в Беловодске базировалась эвакуированная из Одессы школа младших авиаспециалистов. После обучения нас, курсантов, отправили на Украину, а там уже распределили по трём базам: Харьков, Миргород, Полтава. Я попал в Миргород. Служил на аэродроме механиком по авиавооружению. В мои обязанности входило загружать бомбы, заряжать пулемёты, авиапушки, одним словом, готовить самолёты к бою.
- Какие это были самолёты?
- Как раз тогда прилетели американские бомбардировщики - «Летающие крепости». Называли их так потому, что противник не мог подойти ни сбоку, ни сверху, ни снизу. 13 спаренных огневых точек, до 13 человек экипажа, высокоточный прицел с большой высоты и устойчивость даже к значительным повреждениям. В то время в Советском Союзе не было такой авиации. Чтобы встречать американцев, прилетевших для открытия второго фронта, мы специально месяц учили английский язык. Запоминали самые необходимые слова - как поздороваться, как назвать плоскогубцы, отвёртку и другие инструменты. А когда начали знакомиться, оказалось, что половина прибывших - украинцы. Так что и не пришлось нам по-английски говорить. До конца войны мы полностью обслуживали «Летающие крепости». Бомбёжки вели днём. Подготовленные к бою самолёты вылетали на задание, потом садились в Бельгии или в Англии, там их снова вооружали, дозаправляли, и они летели дальше. Такие рейды назывались «челночными». Когда знали, что немец бомбить будет - вывозили машины в лес, маскировали, а утром возвращали и снаряжали в полёт.
На земле и в небе
- А самому летать случалось?
- Да, вместо стрелка-радиста. Убьют человека - кто лететь должен, пока нового не пришлют? Отправляют механика.
- И каково это - воевать в воздухе?
- Забываешь про страх. Думаешь только о том, чтобы противник близко не подошёл, а если подошёл - то стреляешь. Так же и во время бомбёжки. Сигнал тревоги - все по траншеям и следят, куда бомба упала. Пока запал горит, есть пять минут, чтобы оттащить её в безопасное место. Только и думаешь, как время правильно рассчитать.
- Какой самый памятный эпизод Вашей службы?
- Каждый месяц подразделения заступали в караул - у складов с бомбами, с горючим. Я развёл часовых по постам, веду смену. А неподалёку от аэродрома жил старик с семьёй. Он самогонку гнал, и бойцы к нему частенько ходили выпить. Один солдат мне и говорит: «Ну что, старшина, мы зайдём, выпьем для сугрева?». Я разрешил. Ещё не дошли до той хаты, как загудели вражеские самолёты. Вижу - старик вышел и пустил ракету. Дал немцам знать, где аэродром находится. Я сразу доложил в Особый отдел, дом окружили, внутри нашли ракеты. А через этого предателя по Миргороду арестовали ещё нескольких человек, которые были связаны с немцами. За это я получил Орден Отечественной Войны.
- А вас часто бомбили?
- Не раз. Однажды, когда наши самолёты вернулись с бомбёжки, появилась двухфюзеляжная немецкая «Рама». Сколько её ни обстреливали - снаряды рядом разрываются, а достать не могут. Так и ушёл вражеский самолёт. А на следующую ночь немцы начали бомбить по аэродрому. Тогда около 17 наших самолётов сгорело. Наутро надо было готовить уцелевшие машины, но прежде - убрать с аэродрома мины. Мы их называли «лягушками»: небольшие мины с часовым механизмом на крылышках. Чтобы не сдетонировали, надо было осторожно подойти, «крылышки» закрыть, связать, а потом вывезти в овраг и подорвать. Конечно, случалось, что ребята сами себя подрывали - по глупости или по неосторожности. Был случай: трое парней неподалёку от аэродрома зайцев решили пострелять, их там много водилось. Увидели бомбу немецкую. Сколько по ней не стреляли - не взрывается. Один к ней подошёл, только ногой дотронулся - взорвалась. От него только каблук сапога нашли, другого в живот ранило. Только третий и выжил.
Будем жить!
- Как сложилась Ваша судьба после войны?
- Я продолжил службу. Проходил подготовку в Ворошиловградской военной авиационной школе. Там я уже был на штурмовиках Ил-10. Немцы называли эту машину «Чёрная смерть». Этот самолёт, как летающий танк. С высоты 30 метров уже бомбить мог. Мотор, бомболюки были бронированные, а остальное - перкаль да фанера. У него хвост сгорит, а он прилетает. Подлатали - и снова в бой. Демобилизовался я только в 1951 году. Когда вернулся домой, устроился на авиационную базу по ремонту самолётов. Мать посоветовала присмотреться к односельчанке Кате - мол, нравлюсь я ей. Мы и раньше друг друга немного знали, а тут решили познакомиться поближе. Год погуляли, потом поженились, вырастили дочь и сына.
- Как отмечаете День Победы?
- Каждый год на 9 мая летаю в Подмосковье, к внукам и правнукам. Раньше сам добирался, теперь - с сыном, без сопровождения уже нельзя. В этом году буду жив - снова полечу. У меня там шесть правнучек и два правнука. Ждут.
Комментарии