/ Общество

Петербургские дома малютки последние два года пользуются большой популярностью у мигрантов. Матери приводят сюда своих малышей, ссылаясь на финансовые, семейные и прочие трудности. Если женщина не забирает своего кроху через полгода, то дальше ее, чаще всего, ждет лишение родительских прав. Нам стали известны по крайней мере две скандальные истории, связанные с желанием мигранток вернуть детей, сданных ими в Дома малютки

Они утверждают, что подписали согласие на удочерение своих малышек чужой семьей из-за незнания русского языка. В свою очередь главврач крупнейшего в Петербурге Дома ребенка № 3 Дмитрий Пеньков говорит, что приезжие из Узбекистана лукавят — они прекрасно были обо всем осведомлены и отказались от дочек добровольно. Подробности этой истории узнала корреспондент «МК» в Питере».

Сдам — заберу

Дом ребенка № 3 Фрунзенского района (или Дом малютки) напоминает большой детский санаторий. Игровые залы, бассейны, процедурные кабинеты, спальни, столовые. Место рассчитано на 110 детей. Сейчас здесь 105 малышей, из которых примерно четверть — дети мигрантов из СНГ. В какую комнату ни зайдешь, везде найдутся черноволосые малыши с раскосыми глазами. В Петербурге, находясь вдалеке от родственников, приезжие зачастую чувствуют себя более раскрепощенными. Поэтому и нередки случаи незапланированной беременности. Мигрантов, устроившихся на нелегальную работу, хозяева часто кидают. Сегодня деньги есть, завтра — нет. Вот новоиспеченные матери-приезжие и решают сбросить на время груз ответственности за ребенка на российское государство.

— Не понимаю, как их мамы о наших домах малютки узнают? Наверно, сарафанное радио у них работает. Ведь здесь за детьми ухаживают, и условия явно лучше, чем где-нибудь в каморке на стройке! — говорит соцработник Елена.

Дому ребенка № 3 город уделяет очень много средств и внимания. Неудивительно, что мигранты сдают сюда своих детей. По словам главврача Дмитрия Пенькова, в доме работают 200 человек: воспитатели, санитары, врачи, массажисты, логопеды, повара, дворники, уборщицы, водители, охранники. На медикаменты для малышей тратится около миллиона рублей в год, на питание — около 4 миллионов в год. Детские вещи в бюджет почти не закладываются, так как поступает много гуманитарной помощи.

— Наш закон предоставляет возможность в связи с тяжелой кризисной ситуацией у родителей разместить здесь ребенка на срок до 6 месяцев, пока эта ситуация не разрешится, — говорит Дмитрий Пеньков. — В течение 6 месяцев родители могут забрать малыша в любой день. Только нужно хотя бы какое-то подтверждение, что ребенка будут содержать в нормальных условиях. Первое заявление на содержание в Доме малютки согласуется только с нами. Затем срок пребывания можно продлить еще на 6 месяцев, но уже согласовав с органами опеки. А уже потом, если ребенка не возвращают в семью, мы будем выходить на лишение родительских прав. Но больше чем на год обычно редко кто-то их здесь оставляет. Получается, будто в санаторий поместили, а потом забрали.

В 2010 году у нас было всего 24 процента временно помещенных, остальные детки — отказники, оставшиеся без попечения. Замечу, что русские здоровых детей добровольно сюда не отдают — как правило, на время привозят лишь детишек-инвалидов со страшными патологиями, потому что здесь за такими крошками очень хорошо ухаживают. Среди отказников же в основном дети мигрантов.

Заходим в игровую. Дочка гражданки Узбекистана Муккадас Талаевой (фамилия изменена) сидит вместе с другими малышами и смотрит кукольный театр в исполнении одной из воспитательниц. Показывают что-то веселое, девочка хохочет. Но явно не до смеха ее маме, которую в Дом малютки пускать перестали.

Муккадас сейчас пытается вернуть дочь через суд. Женщина больше 6 лет каждый год приезжала в Петербург на заработки. В 2009 году она вновь прибыла уже на сносях. Весной этого же года, через две недели после родов, сдала ребенка в питерский Дом малютки «в связи с тяжелым материальным положением и послеродовым стрессом» (как теперь говорит общественный защитник Ильер Тоштемиров, занимающийся ее делом). У Муккадас уже есть младший сын, который сейчас живет в Узбекистане с ее бывшим гражданским мужем.

— Мне было трудно, я на стройке работала, не заплатили. Я хотела заработать, встать на ноги и потом ребенка забрать обратно, — объясняет женщина на плохом русском. — В Доме малютки мне сначала разрешали к дочке приходить, а потом дали бумагу подписать какую-то, я не поняла ничего, и меня перестали пускать.

Бумага, о которой идет речь, — заявление-согласие на удочерение девочки любой семьей. Женщина утверждает, что понятия не имела, что подписывает.

«Не на мусорку же дитя относить!»

— Знаете, мы не можем отказаться от ребенка, даже если он не гражданин нашей страны и при этом находится в условиях, когда может погибнуть, — объясняет главврач Пеньков. — Социальные работники часто выезжают на стройки, где дети содержатся в жутких условиях. Мы таких детей не просто лечим, наблюдаем, реабилитируем. А отказным малышам гражданство оформляем (в прошлом году сделали гражданство восьми детям мигрантов из Узбекистана, Киргизстана, Украины, Таджикистана). Эта женщина говорит, что ничего не понимала, когда подписывала заявление об отказе, хотя ей все объяснили, и она по-русски прекрасно пишет. Ребенок ее уже стал гражданином России, медицинский полис девочке оформили, подали в суд исковое заявление о лишении матери родительских прав, и теперь суд будет решать, что делать. Если он вернет ребенка матери, мы будем добиваться лишения ее гражданства России, пусть воспитывает гражданку Узбекистана.

То есть, чтобы нерусскому малышу стать русским гражданином, сначала его родителей суд должен лишить родительских прав. Исковое заявление подают органы опеки. Чаще всего суд принимает положительное решение, если мать не участвует в жизни ребенка, или, к примеру, употребляет наркотики и алкоголь. Далее отдел по опеке и попечительству подает документы в ОВИР на оформление гражданства, которое ребенку предоставят не ранее чем через полгода.

Пока ребенок содержится в Доме малютки, мать может через суд отозвать заявление на удочерение, предъявив доказательства, что у нее на родине есть все условия, необходимые для воспитания малыша. Такую бумагу приезжим гражданкам зачастую достать тяжело. Дело даже не в том, что нужных условий на родине нет.

— Просто им стыдно перед родителями за рожденных вне брака детей, и они боятся позора, — говорит Валишер Хайдаров, координатор по связям с общественностью общественной организации «УМИД», проще говоря, узбекской диаспоры в Петербурге. — Знаете ведь, как бывает, мужчина говорит «люблю», а как дело доходит до родов, то превращается в невидимку. Женщина не застрахована от этого. Она от дитя не отказывается, но чтобы временно самой встать на ноги, сдает его в дом малютки. У нас аборт перед Аллахом боятся делать — не на мусорку же ребенка выкидывать!

Россия — гуманная страна

Недавно Муккадас все же нашла бумагу, которая подтвердит, что у нее есть нормальные жилищные условия на родине. Дело за решением суда. Сложнее обстоят дела у другой приезжей — Тамары Абдулаевой (фамилия изменена). Ее суд уже лишил родительских прав на дочку. Тамара точно так же заверяет, что подписала отказ от ребенка, не зная содержания документа.

— Я работала в теплице, зелень выращивала в Ленобласти. Родила дочку, два года за ней ухаживала, хотя жила в домике для рабочих вместе с другими пятью женщинами. Это была нелегальная работа, — рассказывает Тамара. — Потом одна женщина на остановке подсказала, что есть Дом малютки в Купчино. Я туда дочку отвезла, потому что очень тяжело было. Сначала приходила, игрушки приносила, а потом бумагу подписала, думала, что продлеваю ее там нахождение. Оказалось потом, что это был отказ. Меня в суд вызывали, но я не пошла, думала, денег хотят, а у меня денег не было. Я уже на другой работе, на стройке маляром работала, мне за два месяца 5 тысяч заплатили и выгнали. Сейчас я уже нормально работаю у других хозяев, квартиру снимаю, дочку хочу забрать и уехать.

Но теперь Абдуллаевой придется писать заявление в органы опеки на восстановление в родительских правах. Сначала она получит разрешение на посещение дочки, при условии, что принесет справку о здоровье (нужна вакцинация против дифтерии, отрицательный анализ на ВИЧ, туберкулез, сифилис, гепатиты, кишечные инфекции). Получив разрешение, она должна доказать свою состоятельность как мать (навещать ребенка, заботиться о нем), на это дается полгода. Также нужно подать исковое заявление в суд. Но никто не гарантирует, что результат будет в пользу матери.

— Нас упрекают в том, что нам будто бы выгодно лишать женщин родительских прав! Будто бы мы получаем деньги за усыновление. Это казуистика! Никто никогда за это денег никому у нас не платил, — утверждает главврач Дома ребенка № 3 Дмитрий Пеньков. — Наша задача, чтобы ребенок был в семье. Стараемся не переводить малышей в детские дома, а находить либо приемную семью, либо опеку с последующим усыновлением. Исключение составляют детишки-инвалиды с грубой задержкой в развитии.

По мнению Валишера Хайдарова из узбекской диаспоры, Россия, несмотря ни на что, проявляет себя как гуманное государство, готовое взять бремя заботы о ребенке, невзирая на его цвет кожи и разрез глаз. В свою очередь сотрудники Дома малютки говорят, что эта новая практика мигрантов — сдавать на время детей в дом ребенка, как в санаторий, — несправедлива по отношению к нашему государству.

Хорошо только, что дочери Муккадас и Тамары еще слишком малы, чтобы понимать все, что вокруг них происходит.

МК в Питере