События в Киргизской Республике обнажили проблемы различных интеграционных объединений на постсоветском пространстве. Ни СНГ, ни ЕврАзЭС, ШОС или ОДКБ не нашли адекватного ответа на те вызовы, которые вышли на первый план в период разгоревшегося в июне кризиса в этой стране. Следствием стали этнические вспышки насилия, угроза гражданской войны, возникшие на почве противостояния социума с властью. Всё это заставило экспертное сообщество задуматься о проблеме эффективности интеграционных процессов в регионе.
Вопросов, касающихся эффективности интеграционных структур на постсоветском пространстве, накопилось чрезвычайно много. Ответить на некоторые из них, высказать свои позиции, оценки, прогнозы эксперты получили возможность на международной конференции «Центральная Азия в постсоветской интеграции». Она была организована Общественным фондом Александра Князева (Бишкек), Институтом политических решений (Алма-Ата) и Информационным агентством «ИнфоРос» (Москва) и прошла в одном из красивейших уголков региона – на берегу озера Иссык-Куль, в курортном местечке Тамчи.
Понятие «интеграция» стало общим местом в политическом дискурсе уже достаточно давно. Более того, оно постепенно стало инструментом политической риторики. Говорить об интеграции стало модно и престижно, потому что ее смысл изначально наполнен положительными импульсами «воссоединения», «восстановления» некогда великого общего пространства - в экономическом, политическом и гуманитарном аспектах прежде всего.
Экспертов, рассуждающих об интеграции на постсоветском пространстве как о процессе с реальным потенциалом, инициатор конференции доктор наук Александр Князев в своем приветственном выступлении, не зря назвал «безудержными оптимистами». Даже неудачный опыт интеграции многие из них определили как базу для дальнейшего развития интеграционных процессов.
При этом большинство экспертов сошлось во мнении, что одной из основных причин провала интеграционных процессов является эгоизм национальных элит и нежелание увидеть очевидные плюсы реальной интеграции. То есть, элиты даже сам процесс интеграции понимают по-разному и ориентированы при этом исключительно на получение «быстрых» дивидендов от интеграции, однако не готовы на то «самоограничение», которое эта интеграция предполагает.
Констатировалось, что экономики стран региона остаются сырьевыми, соседство с крупными рынками Китая, Индии, Ирана, России не способствуют развитию внутреннего рынка центральноазиатского региона, экономики стран Центральной Азии скорее являются конкурентными, нежели комплиментарными, т.е. располагающими потенциалом к интеграции.
Не способствует развитию этих процессов и жесткая связка собственность-власть (в условиях отсутствия у элит мотивации к интеграции и взаимного недоверия). В числе рисков указывались также углубление неравномерности экономического развития стран региона, расхождение на уровне национальных суверенитетов, противостояние политических элит стран региона.
В качестве реальных экспертами рассматривались две модели региональной интеграции. Одна из них - Центральная Азия как субрегион под большим влиянием внешних акторов. При этом страны становятся «замыкающими», т.е. сами по себе не представляющими особого интереса, за исключением тех ресурсов, которыми располагают их недра. Второй вариант интеграции – Центральная Азия как региональная структура, сосуществующая с другими интеграционными механизмами и проводящая самостоятельную политику. Было высказано также мнение, согласно которому для интеграции в регионе нужен внешний актор в роли лидера – России или Китая, поскольку соперничество между странами региона не дает шанса интеграции.
Особое внимание уделялось проблеме взаимосвязи таких понятий как «национальные интересы» и «суверенитет», которые изменили свою сущность прежде всего вследствие деятельности транснациональных корпораций (ТНК) и других структур, отчего происходит искажение сути процесса интеграции. Например, часто экономическую политику государства определяют не национальное правительство а именно транснациональные корпорации. Равно как в процессе ведения внутренней политики, на национальные правительства часто оказывается давление со стороны международных и неправительственных организаций и др.
С точки зрения экспертов, не менее важным оказалось этическое и методическое измерение интеграционных процессов. Многие из них считают, что роль прагматики, система взглядов разноскоростной интеграции нуждаются в пересмотре. Здесь был приведен пример Евросоюза, который после расширения стал уже не блоком, а «концерном» государств, где все основные проблемы решаются за счет нескольких сильнейших стран. Такой вариант, полагают эксперты, вряд ли подойдет в качестве интеграционной модели центральноазиатскому пространству.
Согласно экспертному мнению, у региона более высокий потенциал к интеграции, базирующийся на общих этических ценностях, предсказуемости соседей по региону, общих ожиданий от интеграции, общем языке и культуре, новой генерации руководителей, способной решать проблемы, связанные с интеграционными процессами на этом пространстве. Вследствии этой логики был сделан вывод о том, что интеграция это - сотрудничество и конкуренция одновременно, ибо конкурируя и сотрудничая, все участники подтягиваются до уровня друг друга.
Интересными оказались оценки роли России в интеграционных процессах на пространстве Центральной Азии. Мнения здесь разделились: одни эксперты полагают, что Россия должна стать локомотивом интеграции в регионе, другие, наоборот, считают, что участие России лишь препятствует развитию интеграционных объединений в регионе, в том числе в силу неравенства экономических потенциалов. Так случилось с Организацией "Центрально-Азиатское сотрудничество» (ОЦАС), которая после вступления в нее России слилась со структурами ЕврАзЭС и фактически прекратила свое существование. Специалисты констатировали: при том, что Россия вкладывает много средств в регион, она пока не выработала четкой концепции взаимодействия с ним.
Дискуссия о роли России в Центральноазиатском регионе положила начало дискуссии о Таможенном союзе. Ряд экспертов высказали точку зрения, согласно которой к этому союзу с недоверием относятся в Узбекистане, Таджикистане и Киргизии. И даже в Казахстане многие полагают, что Таможенный союз выгоден исключительно России, а его деятельность в нынешнем составе может негативно сказаться на региональном взаимодействии. Более того, в докладах представителей экспертного сообщества Киргизии и Таджикистана звучали аргументированные оценки плюсов и минусов вступления этих государств в ТС, как если бы речь шла о самой ближайшей перспективе такой возможности. Один из ораторов предположил, что в случае с Киргизией Россия могла бы взять на себя издержки, связанные с нарушением обязательств этой страны перед ВТО.
Представители Киргизии прямо указали на тот факт, что, к примеру, киргизские фермеры отсечены от рынков Казахстана, отчего страдают обе стороны. Представители Казахстана, в свою очередь, отметили, что у Казахстана и Киргизии есть большой потенциал к взаимодействию, в том числе на уровне элит, к тому же существуют специальные органы по межгосударственному взаимодействию и целый ряд координационных структур. Для Казахстана же, находящего между Россией и Китаем, более гибкое отношение к Киргизии и Таджикистану – единственный вариант для налаживания взаимодействия в регионе.
Наиболее горячие споры вызвал вопрос истинных интересов западного мира к Центральной Азии. В частности, каковы были бы интересы Евросоюза в Центральной Азии при отсутствии в ее границах энергоресурсов? Обсуждалась и такая постановка проблемы, как готовность ЕС к сотрудничеству со странами региона, если те будут «соответствовать» требованиям Евросоюза, и т.д. Большинство экспертов сошлось во мнении, что западный мир, в частности США, заинтересованы в дестабилизации центральноазиатского региона.
Не менее интересной оказалась дискуссия, в центре которой была тема интеграции в области коллективной и региональной безопасности. Эксперты согласились, что, если бы интеграция работала, апрельских и июньских событий в Киргизии можно было бы избежать, поскольку в период деформационных изменений в обществах стран региона стабильность достижима только за счет укрепления экономик, а это возможно за счет интеграции. Более того, предполагается, что прогнозируемый «демографический взрыв» может вызвать экспансию из региона вовне, и в качестве превентивных мер в этом случае необходимо заранее позаботиться о решении пограничных и приграничных вопросов.
Звучали и откровенно негативные прогнозы, призывы «забыть про интеграцию» по той причине, что Центральная Азия представляет собой совокупность из депрессивных моделей экономик, разнонаправленных векторов экономической активности, низкой экономической плотности территорий, слабой комплиментарности ресурсов, которыми располагает регион, постоянных проблем во взаимоотношениях с соседями по региону (реализация принципа «дружить через соседа, а не с соседом»). Кроме того, одним из серьезных препятствий региональной интеграции представляется срединное расположение Узбекистана, который, хотя и претендует на региональное лидерство, но вряд ли подходит на эту роль. Таким образом, «замкнутый цикл» нестабильности и бедности – главный вызов интеграции в регионе.
Формат конференции предполагал обсуждение достаточно широкого круга проблем, однако рекомендации, данные экспертами, концентрировались в рамках нескольких аспектов.
Прежде всего, в сфере экономики, для начала, необходимо развитие интеграционных проектов в транспортной отрасли, решение проблем миграции, водных ресурсов в регионе, макрорегулирование.
Во-вторых, нужны активная информационно-пропагандистская работа вокруг плюсов интеграции (здесь в качестве примера приводился процесс формирования Евросоюза), участие гражданского общества в решении региональных проблем (в том числе т.н. народной дипломатии), учет возможностей участия организаций соотечественников для продвижения интеграционных инициатив и т.д.
В-третьих, в области обеспечения безопасности показаны кооперация государств по принципу субрегионального объединения в плане антитеррористической деятельности, регламентация соглашений и национальных законодательств в этой области, информационное и аналитическое взаимодействие, коллективные меры по пресечению наркопроизводства и наркотрафика, борьба с наркокоррупцией, превентивные меры по решению социальных проблем со стороны ОБСЕ, ООН и др.
В-четвертых, необходимо наладить координацию существующих интеграционных структур в регионе с признанными международными организациями с тем, чтобы интеграционные объединения могли вести эффективную политику в регионе. Реальность состоит в том, что, кроме интеграционных структур, предотвращать кризисы здесь некому.
Наталья Харитонова, сотрудник МГУ им. М.В. Ломоносова, координатор JEEN (Joint Eurasian Expert Network – «Объединенная евразийская экспертная сеть»)
Комментарии